Начнется ли для наших коррупционеров «маленькая Румыния»?

Антикоррупционный комитет Антикоррупционный комитет

НАЗК, НАБУ, САП – на эти структуры украинцы фактически возлагают последнюю надежду: более 40-миллионная страна ожидает не просто борьбы с коррупцией, а реального наказания за дерзость и жадность богатых представителей власти.

Все надеются, что когда-то и у нас начнется «маленькая Румыния», а за решеткой наконец окажутся те, кто ворует и отмывает миллионы. Но вместо слаженной работы антикоррупционные органы то ссорятся между собой, то обмениваются обвинениями с «конкурирующими» силовыми структурами. И несмотря на то, что было возбуждено несколько громких дел в отношении высокопоставленных чиновников (председатель ДФС Роман Насиров, председатель Центризбиркома Михаил Охендовский, нардеп Александр Онищенко, руководство Нацбанка, «Укргаздобыча», «Одесского припортового завода» и др.), пока что ни один vip-коррупционер не закрыт в тюрьме.

Почти два года назад, когда только создавался авангард антикоррупционного фронта, иностранные советники предупреждали, что для начала новичкам (в частности, Национальному антикоррупционному бюро – НАБУ, и Специальной антикоррупционной прокуратуре – САП) стоит пройти «обкатку» не очень громкими делами на региональном уровне. А уже набравшись опыта, браться за дела топ-политиков и олигархов первого эшелона. Однако советы были проигнорированы, и немало дел разваливаются или еще во время досудебного следствия, или во время рассмотрения в судах. Антикоррупционеры кивают друг на друга, а окончательных результатов в виде обвинительных приговоров так и не достигли.
Мы поинтересовались у экспертов, что же происходит между НАБУ, САП и НАЗК, есть ли политическое влияние на эти органы и когда наконец состоятся громкие «посадки». На наши вопросы ответили исполнительный директор Transparency International Ukraine Ярослав Юрчишин, заместитель председателя парламентского комитета по вопросам предотвращения и противодействия коррупции, народный депутат Игорь Попов и руководитель Центра противодействия коррупции Виталий Шабунин.

Что сейчас происходит между нашими антикоррупционными структурами? Между ними конкуренция или борьба?

Ярослав Юрчишин:

НАЗК показало свою профнепригодность. К сожалению, открытый конкурс – еще не гарантия, что туда попадут люди, способные, например, администрировать систему электронных деклараций чиновников. Она периодически «висит» и не дает ни чиновникам ввести данные, ни правоохранительным органам и обществу добраться до деклараций и проанализировать их. Собственно, НАЗК проанализировало мизерное количество – до 20. 11 дел передано в следственные органы. Со 100 тысяч за почти полгода деятельности системы – это минимум.

Мы от Transparency International заявляли о необходимости привлечения к дисциплинарной ответственности руководства НАЗК еще в августе, когда обнаружили первые проблемы с запуском системы е-декларирования. К сожалению, тогда нас не услышали, правительство провело служебное расследование, но засекретил результаты. Сейчас уже правительство инициирует возможными способами замену руководства НАЗК (для этого надо перезапустить конкурс), а фактически – он пожинает плоды управленческой безответственности, которая была ранее.

Что интересно – БПП заблокировал даже включение законопроекта, который позволяет перезапустить НАЗК, в повестку дня. Похоже, что для них такая ситуация приемлема.

НАБУ и САП – это отношения между следственным и процессуальным руководителем. То есть тем, кто собирает факты, и тем, кто их оценивает перспективу доказательсва в суде вины обвиняемого. Здесь всегда будут трения, дискуссии – это рабочие вопросы, которые всегда были. Жаль, часто это выливается в прессу, и начинается выяснение, кто прав. А это не помогает следственным действиям.
Нереформированные суды не спешат рассматривать коррупционные дела – они действительно сложны и требуют кропотливой работы, которую легко обжаловать, переносить, заявлять отводы судьям и всячески затягивать процедуру. Мы это видим в деле прокурора зоны АТО Кулика, дела «Укргаздобыча», председателя ЦИК Охендовского. Вместе с тем, есть и определенные трения между НАБУ и САП – логические, но не достойны вынесения в публичную плоскость, потому что дают возможность критиковать их со стороны конкурирующих правоохранительных органов – прокуратура, Нацполиция, СБУ, которые не очень заинтересованы в результативности новых антикоррупционных структур. Ибо, в конце концов, НАБУ и САП работают и по работникам СБУ, Генпрокуратуры и Нацполиции.

Игорь Попов:

Объяснение, как мне кажется, логично. Холодницкий был назначен в конце ноября 2015 года. Соответственно, первые производственны дела, которые его ждали, пошли уже в 2016. В соответствии с уголовно-процессуальным кодексом, от момента предъявления подозрения досудебное следствие может длиться не более 12 месяцев. То есть, у них сейчас дедлайн. И по многим резонансным делам сроки выходят.

К сожалению, качество расследования этих дел или недостаточный профессионализм, либо через политическое давление, было невысоким. Соответственно, эти дела надо сейчас или закрывать, или передавать в суд. Поэтому сейчас ищут крайних. Выйдет кампания – обвинить крайнего в суде (суды страшно коррумпированы), но если дело идеально сделано, то оно и в суде не развалится. Так же идет пинг-понг между САП и НАБУ – следственные хуже работали, или прокуроры им не давали работать.

У нас до этого времени четко не разделена подследственность. А еще эпизоды по тем делам, которые произошли до создания НАБУ: часть дел передана от САП, а часть не передана. Плюс – Генпрокуратура могла протянуть через ВР новый УПК, который в переходных положениях продолжает им давать право следствия еще на два года. Это просто убивает идею создания государственного бюро расследований. Соответственно, есть конкуренция: за «жирные» дела все хотят браться, а за «гиблые» дела – никто.

Виталий Шабунин:

НАЗК – ключевой орган, который должен заниматься проверкой деклараций. Не сделано ничего, по состоянию на данный момент не проверено ни одной декларации. От окончания первого декларирования (в конце октября) прошло более чем полгода. Только за это людей надо выкинуть с работы! Особенно, если они выплачивают себе 200 тысяч грн с наших налогов.

Антикоррупционное бюро. Давайте сравнивать с лучшим мировым опытом – Румыния. у них DNA посадил несколько премьеров, мэров, депутатов. Чиновников уровня народных депутатов, руководителей фискальной службы, ключевых судьей DNA начал задерживать на 7-й год своей работы. НАБУ на второй год, при чем, на первый – расследование. Результат более чем приличный. Проблема с приговорами. Пока не будет создан антикоррупционный суд, приговоров не будет. По крайней мере, серьезных. Даже в части досудебного расследования, когда судья согласовывает серьезные следственные действия, мы видим, с этим есть проблемы. А те дела, которые уже переданы в суд, просто не рассматриваются. Более чем полгода валяются без рассмотрения по существу. Поэтому с этой судебной системой приговоров не будет.

Антикоррупционная прокуратура. У нас есть ряд серьезных вопросов к господину Холодницького, особенно в части подыгрыша Фирташу и Коломойскому. Дела, где фигурируют люди этих олигархов. Поэтому у меня пока нет конечного мнения, позиции относительно необходимости оптимизации их работы.

Когда мы наконец дождемся результатов – в виде «посадок»?

Я.Ю.: В отсутствии таких результатов есть объективные и субъективные причины. Объективные – такие дела никогда не были легкими. И даже в Румынии, пример которой любят приводить, дела пошли на 5-7 год после создания новых органов, до суда довели в 2007-2008 гг. Поэтому дела Насирова или Охендовского, Онищенко на самом деле показательны, но они сложные и нереформированные неспециализированные суды их рассматривают долго. Они не гнушаются затягивать даже самые простые дела по взяткам, а эти дела они затягивают априори.

Вопросы качества судебных процессов – субъективный фактор. Незаангажированность судей и их готовность принимать решения, которые не являются политически заказными, а на самом деле законными. К сожалению, уровень коррумпированности судебной системы в Украине известный. Уровень доверия к судьям один из самых низких. Способны в таком состоянии нереформированные суды эффективно рассматривать дела топ-коррупционеров – это большой вопрос.

Согласно нашим исследованиям, по результатам 2016 года только в каждом пятом коррупционном деле доходило до судебного приговора. И чем выше уровень чиновника, проходившего по делу, тем меньше шансов, что приговор вступит в силу. К ответственности привлекались в основном чиновники среднего и низшего звена – уровня руководителей управлений, директоров школ и т. д, где коррупция действительно есть, но она не столь критична для существования государства.

Пока у нас не будет судей, которые специализируются на антикоррупционных вопросах, желательно выделенных в отдельную систему антикоррупционных судов, этих решений мы будем ждать долго.

Оптимистичный сценарий – это создание в 2018 году судов, и первые приговоры существенные – как в этих судах, так и по старым делам – в том же году. К сожалению, в Украине редко когда дела, касающиеся ветвей власти, идут по оптимистическому сценарию. Поэтому до конца этого года вряд ли будут громкие приговоры. А в следующем – все покажет, как будет дальше развиваться политическая ситуация.

И.П.: На это все должна быть политическая воля, которая даст сигнал, что уже надо сдавать. Потому что то, что начато – это позитивана тенденция, но это больше западное давление. В их списках, которые неофициально озвучивали на встречах с нашими чиновниками, чаще всего звучали фамилии Насирова, Гонтаревой и еще нескольких людей. Мы видим, что по двум дела уже идут. Дело Насирова бесперспективное, по Гонтаревой есть эпизоды интересные, но скорее всего, она просто быстро уйдет в отставку, а все повесят на преемника.

В.Ш.: Давайте разделять, что является результатом. В НАЗК результатом является качественная проверка деклараций, одна из пяти функций, подчеркиваю, не самая сложная. Нулевой результат. В НАБУ результатом является сбор качественной доказательной базы. И общим результатом с САП у них есть передача дел в суд. За первый год расследовательской работы они передали более 10 сложных коррупционных и экономических преступлений в суд. Сейчас у них более 300 производств, в рамках которых экспертизы установили убытки более чем на 85 млрд грн.

Дела, которые были невозможны в принципе, ни при Януковиче, ни, тем более, при Кучме или Ющенко. Руководитель фискальной службы, один из ключевых судей, нардеп-миллионер. Кстати, схемам Онищенко (общая добыча) уже 15 лет. Поэтому в их части я вижу результаты работы.

С САПом труднее, но тоже есть дела, переданные в суд. Однако, посадить в тюрьму или конфисковать имущество может только суд. Со старым, коррумпированным, нереформированным судом это невозможно. Судебная реформа, без создания антикоррупционного суда, судов первой инстанции, с которыми работает НАБУ, доберется через 5 лет. Именно поэтому мы настаиваем на создании антикоррупционного суда, потому что это займет максимум год.

Может, стоит уменьшить количество этих антикоррупционных органов, чтобы они не мешали друг другу и работали на результат?

Я.Ю.: САП – не отдельный орган, а выделенная часть ГПУ, набрана по конкурсу, более профессиональная, защищенная и которая даже не имеет своей канцелярии. Их – до 50 человек. Средства, выделенные этому органу, и средства, арестованные в их производствах, показывают, что свой бюджет они оправдывают. Аналогично с НАБУ – это люди, которых нет в полиции или Минюсте и других органах. То есть, они выделены в отдельные независимые структуры, которые действительно могут обеспечить борьбу с коррупцией, потому что в них нет прямого подчинения другим структурам.

Антикоррупционные суды – это не новый орган, а часть судебной системы, которая прописана в законе о судоустройстве. Поэтому поручать это старым структурам – это тратить деньги в никуда.
Относительно НАЗК мы видим, что политически зависимое руководство не может качественно выполнять свои функции. Здесь есть целесообразность менять руководство и ограничить возможности накручивать себе зарплату без привязки к показателям эффективности.

Только полная неспособность ГПУ, СБУ, полиции, судебной власти бороться с коррупцией во времена Януковича, да и раньше, заставляет нас создавать новые антикоррупционные органы. Если бы все работало нормально, мы бы это не обсуждали.

Создать орган, который сам проводит следствие, сам сопровождает дело в суде и выносит приговоры – только в один период это попытались делать: это были так называемые «тройки». Думаю, никто бы не хотел попасть под их колеса, потому что «тройки» расправлялись не так с преступниками, как с оппонентами власти. Поэтому в демократическом обществе должно быть разделение функций.

Можно было бы свести ряд компетенций (нечто подобное реализовали в Румынии) – следствие и прокуроров в одном органе, теоретически это возможно. Но поскольку Украина использует средства международных доноров, последние реально влияют на то, как выстраиваются эти органы. В общем, гораздо легче коррумпировать ли поставить политически чувствительную персону во главе одного органа, чем на несколько одновременно.

И.П.: Когда задумывалась антикоррупционная реформа, то все вроде четко разделялось. Но по факту видим, что НАБУ вся подследственность не передана. То есть, как и ранее, ГПУ и управления «К» СБУ продолжают бороться с коррупцией. Вот зачем ГПУ взялась проверять декларации госслужащих категории «А»? Это же исключительно контингент НАБУ, и бюро должно этим заниматься с подачи НАЗК. Но они (Генпрокуратура) по своей инициативе взялись. Или же дело Насирова, за которую взялся НАБУ – на самом деле это превышение служебных полномочий, там нет коррупции. А если нет коррупции – это подследственность ГПУ. То есть это решение руководителей органов или их кураторов партнеров принимаются по производств не против тех, по кому есть неопровержимые факты, а против тех, по кому это нужно сделать.

В.Ш.: Они не мешают друг другу, они специально разделены. Не может быть орган досудебного расследования (как НАБУ) и прокуратура в одном органе. Это разделение полномочий у нас предусмотрено Конституцией. Не может быть НАБУ и САП вместе, хотя я бы на самом деле этого хотел. Однако, это требует изменений в Конституции. Теоретически можно было бы объединить НАБУ и НАЗК, но мировая практика говорит, что в крупных странах (а мы являемся большой страной) не стоит смешивать функции. Проверка деклараций – проще в сто раз функция, чем уголовные расследования. А мы хотели бы, чтобы НАБУ и дальше отчитывалось сложными уголовными расследованиями, а НАЗК хотя бы декларации начало проверять.

Сложилось впечатление, будто руководителей антикоррупционных органов по очереди проверяли на прочность. Были вопросы и к Холодницького, вызывали «на ковер» в парламент Корчак. Теперь вроде взялись за Сытника – приглашали на комитет, хотели и на заседание Верховной Рады…

И.П.: Его звали на комитет по вопросам нацбезопасности и обороны. Это касается кампании против «Укроборонпрома». И в ней есть объективная часть, там создана рабочая группа на базе Комитета по предотвращению коррупции. Но вызов Сытника на комитет – это был элемент контригры за сохранение status quo. А он не пришел, потому что ему еще пока не с чем туда идти.
Я говорил с одним англоязычным экспертом, он считает, что на руководителей антикоррупционных органов давят, чтобы те стали более чувствительными – чтобы когда звонит какой-то почтенный телефон, они скорее брали трубку или соответственно реагировали, когда говорят: «Я от Ивана Ивановича».

Можно сказать, что на наши антикоррупционные органы политическое влияние? Например, со стороны Президента…

Я.Ю.: Ну, с какой политсилы господин Насиров? БПП. А если бы президент контролировал НАБУ, была бы против него возбуждено дело? Сомневаюсь. Поэтому, как минимум, один орган президент точно не контролирует.

Несмотря на то, как представляла позицию САП, то можно сказать, что контроль президента или генпрокурора над этим органом достаточно условный, если в принципе есть. Я бы сказал, что в этих двух органах есть определенная гарантия, что они не контролируются Администрацией президента.

По НАЗК и судов, то такого сказать мы не можем. Поэтому частично вопрос – может ли президент влиять на борьбу с коррупцией через плыл на судебную ветвь власти, и скорее всего с партнерами по коалиции (Народным Фронтом) – тут скорее да, влияет на НАЗК. Влияет ли президент критически на НАБУ и САП, чтобы заставить не открывать дела по определенным чиновникам – скорее всего нет. Прямых методов – увольнять, отстранять руководителей этих органов, президент точно не имеет. Есть косвенные возможности влияния – компромат через СБУ или ГПУ – об этом могут говорить руководители этих органов. По тем категориям дел, которые они открывают, есть видение, что политического влияния на эти органы ни один орган власти в Украине (президент, парламент, правительство) не имеет.

И.П.: Президент – имеет. На разные органы – разную степень влияния. Но конечно – имеет.

В.Ш.: НАЗК контролирует 100% – это видно по отсутствию их результатов. Единственное, что они сделали – это проверяли Лещенко и Марушевську, которые фактически являются врагами президента. Поэтому НАЗК – подконтрольное и неэффективное. То, что НАБУ дергали ключевых людей разных групп, для меня является свидетельством их независимости. Со спецпрокуратурою (САП) тяжелее – опять же, мы пока не имеем конечной мысли, но нам не нравится, что, скажем, подозрение Мартыненко не подписывалась несколько месяцев.

Один из журналистов написал, что из реестра, пока он не работал, исчезли около 100 прокурорских деклараций. Как это можно объяснить?

И.П.: Читал. Это тревожная информация, если она подтвердится, это скандал.

Подпишись на нас в Google НовостяхПодпишитесь в Google News

Leave a comment

Your email address will not be published.


*