Демократия приходит в упадок. Появляется государство-мафия

Обложка книги Обложка книги

В государстве-мафии, чтобы получить защиту, нужно заплатить. Статус гражданина не весит ничего. Что действительно имеет значение – это лояльность и способность заплатить. Мафия растет в условиях, где есть спрос на теневой защите. Важно понимать, что в последние два десятилетия в обществе он растет. Мы – свидетели возникновения государства-мафии. Некоторые европейские страны уже подпадают под этот термин, другие – на пути к нему.

Перевод эссе Николаса Кайзер-Бриля. Мы публикуем этот текст, поскольку одним из наших принципов является обнародование «противоречивых мыслей, которые выходят за пределы распространенного дискурса». Появление этого материала на нашем сайте не означает, что мы поддерживаем изложенную теорию.

Во времена институциональных кризисов рушатся основы верховенства права, такие как эффективная судебная власть. Это создает возможность для реорганизации системы власти. В новой системе власти вынуждены сосредотачиваться вокруг личных ресурсов (когда ни одна судебная система не может обеспечить выполнение договоренностей, личное доверие – это все, что остается). Многие видят в этих изменениях возврата к феодализму. Однако такая аналогия является ложной.

Институциональный кризис и неофеодализм

Термин “институциональный кризис” – это метафора, но реальное разрушение моста Моранди в Генуе 14 августа 2018 года, в результате которого погибли 43 человека, стало ее трагическим воплощением. В основном катастрофа произошла из-за халатности по вопросам безопасности со стороны частных компаний, которые занимались обслуживанием моста. Безответственность лишь росла из-за того факта, что эти компании финансировали политиков, ответственных за надзор за соблюдением норм безопасности.

Такие примеры несостоятельности институтов справиться с задачей поддерживать политический строй послевоенной Европы – давно не редкость. Это приводит к низкому уровню доверия к законодательным институтам, в частности, парламентов. Часто такое недоверие вполне оправданной, особенно когда законотворцы, пытаясь повысить собственную узнаваемость, предлагают совершенно нелепые законы (например, во французском парламенте регулярно инициируют голосование за запрет телесных наказаний детей, хотя фактически это уже незаконно с 1994 года).

В то же время СМИ, как институт гражданского контроля за представителями власти, потеряли большую часть своих возможностей проявлять нечестноть в условиях перехода в «цифру» информационного пространства, где традиционные медиа уже не обладают монополией на роль источника информации. Университеты, “ответственные” за задачи поиска и распространения истины, превратились скорее на “поставщиков человеческого капитала” для корпораций.

Даже частные и коммунальные организации, такие как больницы, перевозчики, банковские учреждения, теперь работают ради одной цели – приносить больше заработка учредителям. Основной причиной таких изменений является неолиберализм идеология, которая ставит в приоритет частных отношений над институциональной организацией обществ (об этом читайте здесь). Некоторые сторонники неолиберализма видят в этом способ освобождения людей от чрезмерно протекционистских государственных учреждений.

Однако для того, чтобы такой «левый» неолиберализм функционировал, все еще нужна сильная судебная система. В первую очередь для того, чтобы обеспечить выполнение договоров между частными актерами. Без справедливого суда любой контракт становится конкурсом на то, кто из сторон владеет большим неформальным влиянием.

Если вы когда-нибудь имели опыт хотя бы читать (не говоря уже о том, чтобы подписывать и договариваться о условия) контракт, например, с телекоммуникационной компанией, вы понимаете, почему левый неолиберализм нежизнеспособен. Приватизация полиции и судебной системы, преобразования этих структур в частные охранные фирмы и арбитражные суды являются последним шагом в ликвидации институциональной основы верховенства права.

Когда верховенства права больше не существует, все, что остается – это личные связи. Французский исследователь права Ален Супово прогнозирует, что новый тип феодализма должна зародиться в обществах, где все решают личные связи. Я считал такие прогнозы очень убедительными, пока не начал читать больше о феодальные общества. Личные контакты, безусловно, очень важны в феодальной Европе, но властные отношения все же регулировались определенными правилами, которые обеспечивали соответствующие институты, такие как Папа Римский, парламенты, суды и тому подобное. Феодализм намного сложнее, чем считает Супо. Гораздо более удачной аналогией для политических отношений, возникающих на руинах верховенства права, является мафия.

Мафия и бизнес по продаже защиты

Слова “мафия” знакомо многим, но при этом далеко не всем понятное. Причины нашего поверхностного понимания следует искать в опасности, с которой неразрывно связана теневая деятельность. Слишком глубокое погружение в эту сферу вполне вероятно может уменьшить ожидаемую продолжительность жизни исследователя. Это не остановило итальянского социолога Диего Гамбетту, который описал явление мафии в 1993 году в книге “Сицилийская мафия”. В этой работе исследователь определяет мафию как организацию, предлагающую протекцию независимо от государственных институтов.

Наряду с этим, члены мафии могут заниматься криминальной деятельностью. Тогда члены мафии используют основной ресурс – защита – и для нужд собственного бизнеса, подобно тому, как банковские учреждения инвестируют в собственные активы и активы клиентов. Однако главная характеристика мафии – это продажа защиты криминальным группировкам или отдельным лицам, которые занимаются незаконной деятельностью (по этой причине мафия видит в профсоюзах своих врагов, а часть профсоюзов все больше напоминает мафиозные объединения).

Эта особенность объясняет, почему, например, Сицилийская мафия может “выдавать разрешения” на торговлю на животном или овощном рынках в Палермо. Продавцам и покупателям выгоднее заплатить за “услуги” мафии, чем пройти процедуру получения легальных разрешений и платить налоги. Гамбетта отмечает, что мафия никогда не навязывает своих услуг очевидно агрессивно. Зато, мафия растет в условиях, где есть спрос на теневой защите. И он в последние два десятилетия растет во многих обществах.

Неолиберализм и утонченная коррупция

Идеология неолиберализма заставляет частных актеров перенимать много функций, которые традиционно принадлежали государству: от сбора мусора до здравоохранения или образования. Количество государственных закупок растет. Государственные подряды всегда были благом для политиков и предпринимателей, которые стремятся заработать деньги (ведь государственные контракты – это «денежный фонтан», как некогда заметил один марсельский мафиози), поскольку многие считают злоупотребление на них “преступлениями без потерпевших”.

Увеличение количества государственных закупок, связанное с приватизацией государственных услуг, приводит к развитию того, что ученые называют «утонченной» коррупцией. В нескольких тщательно исследованных кейсах по коррупции, таких как, например, злоупотребления в строительной отрасли в провинции Квебек, видим очевидную связь между коррупцией в государственных закупках и мафией (подробнее читайте здесь: Industrie de la construction Des liens confirmés entre la mafia et des entrepreneurs, Radio-Canada, 10 November 2010). Итальянские кланы в Квебеке организовали сговор между подрядчиками и государственными служащими. Обе стороны коррупционной сделки получали свою долю, а мафия – гонорар за контроль исполнения сделки.

Еще одним аргументом, который указывает на увеличение спроса на защиту, является масштаб усилий, направленных на преодоление коррупции, начиная с 1990-х годов. Как пример можно привести принятую в 1997 году Конвенцию Организации Экономического Сотрудничества и Развития (ОЭСР) по борьбе с коррупцией. Делая коррупцию незаконной, эти законы препятствуют политикам собирать “комиссию” за государственные контракты (такие как продажа нефти или оружия), и при этом надеяться на государственную защиту. Вместо этого, они прибегают к поискам посторонних агентов, которые смогли бы выступить гарантами теневых договоренностей.

Увеличение давления антикоррупционного законодательства породило больше возможностей для шантажа в отношении политиков-коррупционеров. Как следствие, нечестным политикам стало “легче” держать друг друга на крючке.

Когда правительство ведет себя как мафия

Несмотря на нынешний рост спроса на защиту среди политиков и государственных служащих, ситуация, когда насильственные действия правительства усиливают организованную преступность, не новая. Существует мнение, что со временем изменилась только борьба с коррупцией, но не само явление. Например, в 1950-1970-х годах во Франции правительство прикрывал торговлю героином между Индокитаем, Марселем и США (об этом подробнее читайте здесь). Между 1960 и 1982 годами вооруженная группа Служба гражданского действия (фр. Service d’Action Civique) осуществляли насильственные действия, включая убийства и разбой, по заказу политиков, приближенных к Шарля де Голля.

Такой же, по своей сути, криминальной организацией была и тайная полиция Восточной Германии, Штази. Организация держалась на личных связях (новыми агентами преимущественно становились сыновья офицеров Штази), а ее члены даже одевались, как гангстеры – в черные кожаные куртки и солнцезащитные очки. И ни тогдашняя Франция, ни тогдашняя Восточная Германия не являются примерами государства-мафии. Обе группы действовали под руководством правительства как отдельные структуры. В то время как в государстве-мафии глава правительства является также руководителем “охранного бизнеса”.

Подпишись на нас в Google НовостяхПодпишитесь в Google News

Leave a comment

Your email address will not be published.


*